«Птичьи уловки»

В позапрошлом веке жители Куршской косы занимались необычным сезонным промыслом

Издавна Куршскую косу населяли рыбаки. Основным видом деятельности являлось рыболовство — с приходом весны и до тех пор, пока залив не сковывало льдом, мужское население косы выходило на рыбный промысел. Не всегда рыбакам доставался богатый улов, часто ненастные погодные условия мешали выходу в море, тогда рыбаки брали сети и выходили на охоту. И интересовала их не лесная дичь, а простые... вороны!

Когда точно на Куршской косе появилась «культура» ловли ворон, доподлинно неизвестно. Но вполне вероятно, что человек научился употреблять в пищу яйца чаек, тех же ворон, разоряя кладки, а потом уже использовать в пищу самих птиц. «Дикость какая-то!» — подумают многие, возможно, будут правы. Однако надо понимать, что жизнь людей на Куршской косе не всегда была благополучной и сытой. К примеру, кур и другую домашнюю птицу жители рыбачьих поселков не держали — ее нужно было чем-то кормить. Земля была неплодородна, сажать огородные культуры не имело смысла, зато через косу пролегали миграционные пути птиц. А чем кормить семью, если скудные запасы еды закончились? Вот и стали рыбаки поглядывать не в сторону моря, а в синее небо. Осенью с европейского севера летели через косу на зимовку к югу стаи птиц, в том числе галок, ворон, грачей. Ведь не зря именно на косе была создана уникальная орнитологическая станция «Фрингилла» (в переводе — зяблик), которая появилась на Куршской косе в 1901 году. Создал первую станцию кольцевания птиц Иоганнес Тинеманн. Профессор с богословским образованием в одной из поездок по Пруссии так был восхищен местным птичьим разнообразием края, что забросил служение и переквалифицировался в орнитолога. Первую птицу, которую он окольцевал, была куплена у местных жителей. Поймать серую ворону непросто, но именно она стала первой окольцованной птицей на станции. К тому времени этот необычный промысел «шагнул» далеко за пределы Куршской косы — о ловцах ворон в своем произведении «Времена года» упоминает классик литовской литературе поэт Кристионас Донелайтис.

Ни пуха, ни пера

Рыбаков, занимавшихся промыслом ловли ворон, называли крайбитерами (кrajebieter) или «кусателями ворон», поскольку пойманных в сеть ворон умерщвляли нестандартным способом — особым укусом в голову.

На эту своеобразную ловлю приходилось выходить затемно, чтобы успеть добраться до нужного места и спокойно расположиться там до восхода солнца. До рассвета необходимо было успеть соорудить, смастерить, построить шалаш-укрытие, в котором и проводил весь день охотник. Как правило, на птичью охоту чаще всего ходили вдвоем, отцы брали с собой сыновей, но были и те, кто занимался этим промыслом исключительно в одиночку.

Процесс поимки пернатых был прост: приманкой служили одна или несколько привязанных веревкой за ногу к вбитому в песок колышку прирученных ворон. (Давно подмечено, что вороны очень легко приручаются, особенно, если взять птицу совсем маленькой). Рыбацкую сеть раскладывали на дюне, сверху присыпали песком для маскировки, а сверху раскладывали «угощенье» — бобы, рыбью требуху, крупу, для надежности замоченную в шнапсе. Когда пролетающая стая садилась полакомиться, сидящий рядом в шалаше из веток охотник резко дергал за веревку, и птицы оказывались в ловушке. Пойманных ворон не убивали, а привязывали к новым колышкам для видимости. Охотник ждал новую стаю. Умерщвляли «дичь» особенным способом — укусом в голову. Этот процесс не стоит того, чтобы его описывать в деталях, но сами местные жители Куршской косы считали, что такой способ был быстрым и безболезненным. Охотник обычно брал ворону в правую руку, чтобы птица не трепыхалась, и резким движением перекусывал птице голову в определенном месте. Безусловно, малоприятная процедура, к тому же неизвестно, какая зараза найдется на оперении птицы, но с этим разбирались просто и эффективно. После нескольких «укусов» охотник на «законных основаниях» прикладывался к стопочке шнапса, дезинфицируя тем самым свой организм. Вот почему супруга «охотника» могла по походке мужа узнать, удачно ли прошла охота...

Кулинарный бренд

Между прочим, чтобы ловить ворон таким образом, необходимо было обращаться в местное лесничество и покупать разрешение. Ловцу отводился специальный участок, где он мог раскладывать свои сети и устанавливать «схрон». Опытные охотники могли поймать в день до сотни ворон. Что же делали с пойманными воронами? Оказывается, ворон, как и других птиц, можно употреблять в пищу, что с удовольствием делали жители бывшей Восточной Пруссии. Охота и сбыт «дичи» давали возможность разнообразить скудный рацион питания куршей и периодически пополнять семейный кошелек. Часть из «улова» засаливали в кленовых бочках практически сразу же после прихода с охоты. Это шло, так сказать, на продажу. Деликатес отправляли на базары Берлина и Кёнигсберга, где он пользовался большим уважением у местных хозяек. И даже специальный термин появился — «прусские голубки». Для себя же мясо ворон запекали и коптили. Внешне, кстати, тушки ворон от голубиных ничем не отличались, разве что были чуть крупнее...

В ресторанах Кёнигсберга, в частности ресторана «Континенталь», подавалось блюдо «Куршский голубь» (нем. — Nehrungstauben). Но вместо голубей с гарниром из риса и кислой капусты подавали соленых ворон... То, что когда-то служило едой для бедных куршей, в XIX веке стало одним из брендов (как сейчас бы сказали) Восточной Пруссии, наряду с марципанами и клопсами.

«Прусские голубки» стали популярны благодаря строительству железной дороги Кёнигсберг-Кранц. Транспортное сообщение помогло начать торговлю птицей на курорте, а затем завоевать вкусовые предпочтения жителей других городов Восточной

Пруссии. Остается добавить, что воронье перо использовали в хозяйстве, ими набивали подушки и матрацы. Со временем этот промысел стал не востребован...