Возвращение на родину

На снимке: пассажиры прибывали на пристань Кранцбеек на специальном поезде

Русский путешественник Александр Энгельмейер провёл в Кранце два дня

Татьяна Жданова. Окончание. Начало в №№50-52

В первый день пребывания в Кранце Энгельмейер после посещения ресторана «Вальдхаус» прогулялся по променаду, а потом направился в парк.

Как отметил русский путешественник, к вечеру наплыв гуляющих в Кранце все возрастал: «Публика прибывала на поездах, на экипажах и велосипедах из Кёнигсберга. В парке зазвучала роговая музыка. Я направился туда».

Под звуки музыки

В конце XIX века одним из самых привлекательных сооружений в парке «Плантаже» был музыкальный павильон. На его площадке регулярно выступали музыканты, а вокруг сцены праздная публика наслаждалась исполнением известных и малоизвестных произведений.

Для вечерних концертов в Кранце первоначально было предусмотрено газовое освещение. Впоследствии массивный осветительный прибор был заменён высоко подвешенным небольшим электрическим светильником круглой формы.

Музыкальный павильон в городском парке «Плантаже»

Как следует из воспоминаний Энгельмейера, он услышал роговую музыку и направился в парк. Скорее всего, на сцене выступал коллектив, исполняющий музыку на охотничьих рогах.

Это довольно сложно в плане исполнения, потому что каждый музыкант играл только на одном роге и брал только одну ноту. Поэтому в таких коллективах было большое количество музыкантов. По исполнительским принципам рога можно отнести к медным духовым инструментам. Ближайшим родственником этого музыкального инструмента является валторна. Её название в переводе с немецкого звучит как «лесной рог». Интересно, но больше нигде не встречалось упоминание о роговой музыке в Кранце, кроме как в книге Энгельмейера «По русскому и скандинавскому северу: путевые воспоминания в 4-х частях».

Образы прошлого

Из воспоминаний Александра Энгельмейера можно предположить, что знакомств на курорте он не заводил, предпочитал наблюдать, предаваться думам и размышлениям о бренности жизни: «Вечером на набережной было многолюдное гулянье с музыкой. Прибрежные рестораны, курзалы и павильоны были весело освещены и битком набиты публикою. Электрические фонари набережной освещали ярко нарядных гуляющих. Я долго сидел здесь, осматривая публику. К полночи разошлись все гуляющие по домам. Набережная опустела и стала темнеть. Фонари на ней гасили.

Романтика морского курорта

Ночь была чудная, тёплая, звёздная. И мне пришла фантазия провести её на берегу моря, на воздухе. Я долго шёл вдоль дюн, наконец остановился и лёг, завернувшись в свой резиновый плащ.

Картина ночи была так прекрасна, с мириадами звёзд на тёмном мягком небе, с тихим, еле шуршавшим морем, с гаснущими огоньками вдали по берегам и в самом Кранце, что трудно было заснуть. Фантазия бодрствовала сильнее обыкновенного. В неё теснились образы прошлого. Перед глазами проносились и страшные, и светлые видения прошлого, проходили злые и милые образы. Грусть и тоска воспоминаний теснили уставшую грудь. Сожаления и раскаяния давили её и выжимали на глазах запоздалые, бесплодные и бессильные слезы...»

Продолжение пути

После романтической ночёвки на берегу моря, хотя Энгельмейер вполне мог оплатить себе ночлег в более комфортных условиях, путешественник собрался в дорогу: «По дороге я выпил кофе в одном из ресторанов и пробежал последние газеты. Походив ещё по городу, я пришёл наконец на вокзал».

Александр Энгельмейер с вокзала отправился на пристань. В 1895 году, через десять лет после открытия железнодорожного сообщения с Кёнигсбергом, была построена ветка, которая шла в восточном направлении на Кранцбеек.

Железнодорожная ветка соединяла вокзал Кранца и пристань

Ежедневно с 1 июня по ней ходили четыре поезда в обоих направлениях для отъезжающих в полдень и прибывающих вечером на пароходах. Время следования составляло семь минут. Расписание этих поездов было составлено с учётом отправления и прибытия пароходов к пристани Кранцбеек, чтобы пассажиры сразу могли добраться до места назначения без лишнего ожидания.

Энгельмейер отправился в Мемель (Клайпеда, Литва): «И мы поплыли по Куриш-Гафу (прим. ред. – Куршский залив). Узкая, совершенно песчаная и тонкая коса отделяет этот залив от моря. На косе видны хвойные насаждения, местами уже превращающиеся в довольно видные рощи. Здесь, в северной Пруссии, правительство старается давно уже развести леса по бесплодным, песчаным, плоским берегам. И вот усилия эти увенчиваются успехом. Необитаемые, мёртвые пески становятся понемногу плодородными […]. По косе и по берегам видны рыбачьи деревни, с остроконечными колокольнями. Все строения покрыты черепицею. До Мемеля тут 120 километров».

Затем, пробыв в Мемеле всего день, Александр Энгельмейр через Поланген (Паланга, Литва) вернулся в Россию. Он очень тепло отзывался об этом небольшом городке Курляндской губернии (прим. ред. – одна из трёх Прибалтийских губерний Российской империи), «самый последний жилой пункт на русской территории, по берегу Балтийского моря в сторону прусской границы. От неё он находится в какой-нибудь версте всего».